Вопрос был не в том, когда начнется спектакль, а в том - как. Шерлоку всегда был важен ответ, на самом деле важен был только процесс, проживание каждой секунды, ощущение, когда сейчас ты существуешь, а через секунду пиф-паф и тебя нет. Это было то, что ускользало почти от всех - короткий миг между жизнью и смертью, между бытием и небытием. Это завораживало.
Джим подошел близко к пониманию, подошел до вынесенного пулей мозга. Эффектно, завораживающе и... Глупо, хотя в чем-то и умно - он знал, что мертвым сможет доставить куда больше неприятностей, чем будучи живым. Но не то, не дотянул, остановившись на трагедии. Любопытный жанр, но такой искусственный, такой надрывный, что хочется правда кого-нибудь убить, чтобы все слезы были не случайно.
Лазарь.
Реквиум.
Такие смешные и нелепые до дрожи слова, в которые вкладывался потаенный смысл, который стоили дороже, чем было бы разумно предположить. Как интересно устроен мир - здесь считается, что владеет миром тот, кто владеет информацией. До чего обворожительная нелепость, сказочка для легковерных куколок. В куколок можно играть: поить, кормить, одевать, играть в семьи и работу, а иногда, - ооой, - отрывать им головы и выкидывать на свалку, когда представление подошло к концу.
Но пока только вторая часть, а перед ней затянувшийся антракт длиною в заграничные поездки во имя Британии, Майкрофта и легенды о собственной кончине. Но от меня не уйдешь.
Идет Восточный ветер, он принесет перемены, будь осторожен, мой милый братец, начинается второй акт.

Ковент-Гарден искрился огнями, отраженными бесконечное число раз в зеркалах, драгоценностях и вспышках фотоаппаратов. Каждый выход в Королевский театр - событие, здесь бывали лучшие оркестры, трупы и спектакли; сюда ходили не ради искусства (о, отбросьте эти возмущенные взгляды), а ради демонстрации себя, своих спутников и спутниц, светской хроники и попытки прикоснуться к чему-то высокому и прекрасному грязными и заляпанными мухами душами. Выходило скверно, но все были так единодушны в этом порыве, что смотрелось до абсурдности естественно.
Солистка-скрипачка едва заметно волновалась выходя в притихший зал, который через секунду должен был взорваться аплодисментами - это аванс, чтобы она хорошенько их развлекла, показав всю их глухоту.
Строгое черное вечернее платье, собранные в пучок светлые волосы - во всех газетах завтра будут фотографии женщины со скрипкой, которая играла так совершенно и проникновенно, что зал ничего не понял. Или понял - сложно сказать, когда имеешь дело с теми, кто не слушает музыку, а следит за драгоценностями на шее соседки, подозревая в них подарок собственного мужа.
Все очень заняты одухотворением своих лиц, потому не видят, не знают, не ощущают, что это не тот человек, которого им обещали. Эвр даже не очень и смешно - смешнее было бы сыграть для Майкрофта, чтобы и он её не узнал, занимаясь бесконечными государственными делами и не видя у себя под носом очевидного. Люди так слепы.
Бедняжечка солистка никогда не расскажет, что её здесь не было. Нет, разумеется эта глупая девица жива - было бы слишком топорно и глупо убивать знаменитость, к которой будут прикованы все взгляды, просто она находится в таком месте, о знании которого ей будет бесконечно стыдно признаться. О, это будет даже поинтереснее, чем смерть - такой позор сломает её жизнь. Никогда не разговаривайте с незнакомцами на улице. Вас мама не учила? Досадно.

Вибрация от последней ноты ещё расходится по залу, наступает благословенная тишина, когда музыканты скрываются за занавесом, предоставив зрителям отмерить положенные им аплодисменты. В это же время один из смотрителей аккуратно трогает за плечо полковника Морана:
- Извините, сэр, - старушка самых лучших правил, с жабо и буклями. Откуда только такие раритеты берутся. Из Национального музея? - Вам просили передать.
Снова простой конверт. В этот раз только цифры - время и номер гримерки. Если он не хочет опоздать, то аплодисменты будут звучать ему в спину глухо, сотрясая концертный зал и отдаваясь эхом шагов в пустом ещё коридоре. Ему стоит поторопиться и успеть до того момента, пока не включится свет, и толпа не хлынет прочь.

- Вы когда-нибудь слышали реквием Моцарта? - Эвр не оборачивается, когда дверь открылась. Она видит все в зеркало, а он - только светлые волосы и шаль, накинутую поверх тонкого вечернего платья. Краем глаз она отмечает в руке портфель. Костюм хороший, но мужчина чувствует себя в нём неуютно, а вечер классической музыки и вовсе, похоже, его пригвоздил как игла бабочку. Оружие, вероятнее всего, с ним - такой человек вряд ли сможет выйти в город без пистолета, как женщины не смогут выйти без туши и помады, проще выйти голым. Портфель или пиджак? Вероятно, уже пиджак, потому что из портфеля слишком долго доставать в случае, если что-то пойдет не так. Мужчина крайне напряжен, но вряд ли это сказывается на многолетних привычках, скорее напротив, это их обостряет. - Выпейте воды. Так вы слушали Реквием?
Ослушался ли пес своего хозяина, вскрыл ли то, что предназначалось не ему? О, Джим, давай проверим, с какой ноты начнется сегодняшний концерт.

В костюме ему неудобно – Эвр отмечает автоматически это по длине шага и движению рук. Этот человек привык к другой одежде, к пижонству был склонен его босс, а вот «руки», которыми он исполнял свои планы, должны были привлекать к себе поменьше внимания. Итак, костюм куплен довольно давно и долго висел в шкафу без дела, двигаться в непривычной одежде он ещё не научился, хотя вряд ли это сильно бросается в глаза о стороны, когда вокруг никому нет ни до кого дела. Это удобно.
Портфель поставил на диван. Портфель пустой? Выходит, что там нет ни оружия, ни посылки – иначе бы он не стал так опрометчиво оставлять далеко от себя ценные вещи, которые могут потребоваться в любой момент.  Либо идиот, но наемники-идиоты долго не живут, парам-пам-пам.
- Вы стареете, полковник, – судя по всему, пистолет и посылка в кармане пиджака. Либо пистолет за поясом, но это не очень удобно. А ещё он задавал вопросы в неправильной последовательности. Вернее не так, он задавал в той последовательности, которая определяла его состояние как близкое к критическому: не проверил, есть ли в комнате кто-нибудь ещё (о, шкафы с женской одеждой хранят по истине страшные тайны, как и ширмы, диваны и куда там ещё можно спрятать человека или его труп), зато его интересовало, её ли это письма. Дурак. Эвр никогда не понимала, зачем люди задают вопросы, на которые уже знают ответы – бессмысленная трата времени и слов. - Потрудитесь ответить сами на свой вопрос, – она пожала плечами. Интереснее было сейчас другое – верный пес, которого подобрал и прикормил Джим, теперь совсем брошен. Бедный-бедный песик, который заглядывает теперь в глаза и с такой надеждой пытается найти хозяина (нового, старого – не суть важно, на самом деле, лишь бы забрали с улицы). Можно погладить по головке, почесать за ушком, бросить кость и забрать себе, ведь папа никогда не давал завести собаку. Интересно, есть ли у папы аллергия на наемных убийц? - Что вы чувствуете теперь, когда вы завершаете последнее задание? Вы ведь больше не нужны. Что делать, если жизнь становится заурядной? Пустить пулю в голову, последовав за ним? – отворачиваться от зеркала и смотреть на собеседника ей всё ещё не хочется. Достаточно наблюдать за отражением и посмотреть, в какой карман он потянется за пистолетом. - Пожалуйста, подавайте более ясные вербальные знаки, чтобы я понимала, что вы чувствуете теперь. Мне так интересно. Скучаете по нему? А теперь я забираю у вас последнюю ниточку… Ну, не переживайте, я оставлю вам письма, – псу можно кинуть кость. Он на неё набросится, потому что письма – это его единственный шанс остаться в игре, если он не задумал отойти от дел и выращивать настурцию где-нибудь в пригороде Лондона, обзавестись клеткой с попугайчиками и стоптанными ботинками офисного менеджера. - И зря вы не выпили воды. Она необходима мозгу в моменты умственной работы. Правда, большинству это без надобности, есть простые инструкции, которые просто нужно выполнять. Хороший, хоррроший и исполнительный человечек.
Эвр рассмеялась, разворачиваясь на стуле и теперь разглядывая Морана с неприличным интересом посетителя в зоопарке.
- Ну же, избавьтесь от последнего, что вас тянет в прошлое. Или это не последнее? – она протянула руку в требовательном жесте, при этом была уверена, что сейчас ей посылку не отдадут следствии человеческой ограниченности и в попытке руку, дающую возможность, укусить от бессилия, в попытке удержаться в игре и не отправиться за пределы шахматной доски. Ну, а кто сказал, что выбыть из игры живым совсем не больно и не страшно?

- Слишком? – она с сомнением покривила губы. Что такое «слишком», как понять это слово, имеющее значение лишь в сравнении с кем-то, имеющее оценочную характеристику, но не фактическую. Слишком? Возможно. - Но что дают эти знания? То же, что и незнание. Информация. Что есть информация, о которой говорят, будто бы она может поставить перед тобой мир на колени? Всего лишь набор букв, цифр – ше-лу-ха. Информация – это шелуха, в которой копошатся все эти черви, – она брезгливо нахмурила нос и тряхнула головой, будто попробовала что-то очень неприятное на вкус. - Оооо! – Эвр наклонила голову на бок, с любопытством следя за действиями мужчины. - Теперь стало намного интереснее. И, я бы даже сказала… - она задумчиво закатила глаза к потолку, а потом с восторгом добавила. – Интимнее. Боитесь открытых дверей?
Привычка – вторая натура. Чушь, Эвр делала ставку на то, что первая – человек всегда действует согласно шаблонам, которые выработаны в нём кем-то, возможно, даже самим. Полковник Себастьян Моран, например, очень сильно занервничал… из-за чего? Из-за воинского звания? Глупости какие-то, зачем нервничать – хотела бы, он был бы уже мертв. Или он до сих пор считает, что в случае чего (а в случае чего, кстати?) он сможет её убить? Закрытая дверь – шаблон, который ещё никого не спасал от смерти, если кому-то она действительно уже прописана.
Пиджак расстегнул, значит, пистолет действительно там, а вот ценность посылки он не осознавал, если позволил себе оставить её вне поля зрения на достаточный промежуток времени, чтобы с ней могло что-то случиться. Зря… Зря-зря-зря. Ему ли не знать, что есть так много интересных способов убить.
- Вы действительно этого хотите? – сказать, что было глупо оставлять ей на откуп право копаться в его душе и голове, было ничего не сказать. Это было равносильно дать ей скальпель в руки и позволить препарировать. Живым. Ей было всё равно, а ему? Кажется, он-то должен был знать, что такое боль, а это даже не простое изучение мышц. - Что же… Вы достаточно хорошо умеете выполнять указания, умеете думать, но привыкли, чтобы это делали за вас. Вы пес Джима… Ауууу… – она вытянула голову вверх, изображая вой, а потом рассмеялась, небрежно откидываясь на спинку стула. - Но он вышел из игры, оставив вам последнее задание. И… Вы тоскуете? Вы чувствуете себя свободным, разбитым, без цели в жизни? – он говорил о настоящем так, словно бы оно у него было. Эвр поднялась со своего места, потому что ей была нужна посылка. И нужно было посмотреть, как и что будет делать верный соратник Мориарти, оказавшись под давлением интеллекта и декольте. Говорят, это действует особенно из-за гормонов. Впрочем, возможно, дело в чем-то более тонком, но Эвр не могла этого ухватить, как не могла различить смех и крик – слишком неявные вербальные сигналы. Сантименты – химические реакции, ведущий к проигрышу. Шерлок в этой игре проиграл.- Вы хотите остаться в игре, потому что иначе останетесь ни с чем – прошлое уже не вернуть, а будущее… О, ну вы ведь сами творец своего будущего, не правда ли? Или вот эта посылка? – она забрала сама, не сильно торопясь, впрочем, давая возможность себя остановить. Или хотя бы создать иллюзию этой возможности. - Может быть всё-таки воды? Выбирайте, времени у вас немного… Тик-так, тик-так! Не забывайте, мне ещё играть второй акт. А в Японии самураи совершают ритуальное убийство, теряя господина. Не чувствуете, что вы делаете тоже самое, ммм?

Боялась ли она закрытых пространств? Она, человек, который два года провел в частной психиатрической клинике, а потом пару десятилетий в секретной тюрьме на уединенном острове? На долю секунды в глазах колыхнулось пламя безумия, скользнуло по закрытой двери, потом по лицу мужчины напротив, который теперь разговорился, а потом потухло во внезапном смехе. Смех, на удивление, вышел легким и мелодичным, будто бы Моран сейчас рассказал ей презабавную шутку, а потом так же внезапно прервался:
- Закрытую дверь всегда можно открыть, - главное знать ключ. Это ещё Алиса знала, когда пыталась попасть в комнатку за занавеской, ела пирожки и пила сироп из бутылки без надписи "яд", чтобы попасть в заветный сад. Главное знать ключ. - Страх - это иррациональное ощущение, основанное на непонимании происходящих вокруг процессов. Человек боялся темноты, огня, ветра, - она усмехнулась одной ей понятной шутке. - Потому обожествляли и приносили им жертвы, чтобы избавиться от их гнева. Такие любопытные первобытные верования, когда зачатки интеллекта становились жертвами первых стереотипов. Так ведь сейчас не особенно много изменилось - люди всё так же боятся темноты, огня, ветра, просто считают, что могут с этим бороться. А ещё боятся того, что в них скрыто.
Давай, лови кость, ты так должно быть голоден, ведь хозяин не кормил тебя уже... Сколько прошло со времени смерти Джима? Два года... Два года ты вынужден слоняться вокруг да около, не решаясь ни порвать с прошлым, ни сделать самостоятельный шаг.
- А вы не бойтесь называть вещи своими именами, - он смешил своим упорством. - А кем для вас был Джим? Он мог быть соперником, врагом, злодеем-консультантом, но он никогда не мог быть другом. Это не то, к чему стремился Мориарти. А его самоубийство - это не то, на что вы могли повлиять, но это повлияло на вас, - ооо, Себастьян, зачем так злиться? Неужели так грустно до сих пор? Бедняжечка, мне так жаль... Ни капли не жаль, но неважно. - Я никогда не обращалась к Джиму, он был... - Эвр мечтательно запрокинула голову к потолку, пробуя охарактеризовать их отношения со злодеем-консультантом, но словам тут было не место. А Морана устраивало быть цепным псом - что же, это многое объясняет и многим его ограничивает. Верность собаки, как известно... О, а если не будут? Что тогда, Себастьян? Что вы сделаете, если мои игры не будут стоить того. И, кстати, чего эти игры стоят, вы хотя бы представляете? - она с детским любопытством разглядывала на его лице злость и отвращение, которые мужчина даже и не пытался скрывать. Жаль, что он при этом смотрел не туда, потому что вырезы и разрезы на дамских платьях для этого и нужны... Ну или для того, чтобы удобно было устроить нож... - Довольно, - Эвр перевела взгляд на зажатое в чужой руке собственное запястье, прикрыла глаза, старательно запоминая ощущения - боль. Боль была явной, ощутимой, настоящей; ей не нравились эти ощущения, но она как бы смотрела сейчас на все со стороны с научной холодностью. - Вы ничего не сможете сделать. А я смогу причинить вам боль, если убьюсь, потому что тогда вы навечно останетесь с невыполненным заданием. Если хотите, можете взять пистолет и сами меня застрелить, я подожду, пока вы его достанете из кармана пиджака, - она кивнула в сторону кармана, но глаза так и не открыла, слова произносила так, словно бы они были очень тяжелыми, они были гирями, которые ложились на Морана. - Но тогда вы можете отправляться со своей собачьей верностью и закопаться землей. Сядьте, сядьте и прекратите истерику. Вам ведь все ещё любопытно, кем мне был Джим, да? - Эвр распахнула глаза полные такого восторга, когда шептала последние слова на ухо, что в пору было отшатнуться от неё. - Я могу сделать вашу жизнь другой. Сядьте и выпейте воды.

- Я могу быть кем угодно, - чем больше человек злится, тем в больший восторг приходит Эвр. Он настоящий! Подумать только, настоящий человек с настоящими страстями, которые можно рассматривать без увеличительного стекла, требуемого для братца Майкрофта. Такой живой, такой бурлящий, что, кажется, может взорваться прямо сейчас. - Боюсь? - она задумалась, наклонив по-птичьи голову, разглядывая собственное запястье, которое Моран сжимал все сильнее. Может ли она с точностью сказать, что чего-то боится? Боится тот, кому есть, что терять, а ей... Она боится разве что скуки, когда разум начнет заплывать жиром и превращаться из отточенного совершенного инструмента в невнятное образование, находящееся в черепной коробке любого человека на земле. Она боялась стать нормальной, потому что к чувству собственного превосходства над другими привыкаешь быстро, возносишься резко, а падать уже больно, очень больно. - Не в этой жизни.
Как и все другое - друзья, любовь, семья. Всё не в этой жизни, потому что Эвр была похожа на канатоходца, который вынужден был идти вперед, чтобы не упасть, не сорваться в окончательную бездну безумия и беспросветной тьмы сознания, не могла остановиться и сказать, что больше не хочет. Гениальность - это крест, каким бы он не был. Чаще всего - выжженный и вырезанный прямо на коже, сковывающий пудовыми гирями ноги - нет пути иного, кроме того, что тебе диктует что-то. Что? Безумие, просветление - всё одно. Обреченность. Сжатое шипами горло - не сбросить, не позвать на помощь, только идти вперед, а темп с каждой секундой все нарастает, безумный бег ведет к концу. Естественному, фатальному, ужасному концу - гений не может умереть обыденно.
Тик-так...
- Жизней тех, кто захочет быть втянут в игру. И не захочет... Это так скучно, - она смотрит на свое запястье безотрывно, жадно, с упоением - на нем проступают кровоподтеки, весомое доказательство сегодняшнего разговора. И был бы сейчас скальпель, она вскрыла бы себе вену, чтобы посмотреть, как кровь растекается, как лопнули капилляры. - Я не бросаюсь словами, - она все ещё поглощена созерцанием, но это не мешает ей криво усмехнуться. Этот раунд полковник проиграл - он бы выиграл и вырвался из сетей, если бы смог нажать на курок. Но он не смог. И уже не сможет, потому что только что накинул сам себе петлю на шею. - Так если всё сразу рассказать, то какой будет прок в игре? Неинтересно, когда задачка заведомо решена, кто же за неё возьмется? - она подняла невинно-чистые и удивленные глаза на мужчину. - Это всё равно что подарить подарок на Рождество на Хэллоуин. Никакого удовольствия. Прячусь ли я? - она посмотрела на свое отражение в зеркале. На свое чужое - она-то знала, что на самом деле её волосы черные и кудрявые, что глаза серо-голубые, а не карие, что на ней никогда не бывает вечернего платья и макияжа, потому что узникам в Шерринфорде положены белые одежды святых. Глумливо. - Но вы же прячете пистолет, когда выходите в люди. Я тоже прячу оружие. Имя не фальшивое, я его одолжила на вечер, а завтра оно вновь вернется к скрипачке.
Он не мог уйти. Он не получил оплату, и дело тут даже не в деньгах, в коем-то веке не в них, а в его преданности Джиму, он хотел билет на последний акт и, наверное, заслужил. Но Эвр не знала, как с ним поступить, стоит ли его вообще выпускать отсюда, ведь он сомневался, что она может изменить его жизнь, а она могла. Как минимум - забрать её.
- Имя, парик, платье - это вы видите. Но главного не видите, - она встала на колени перед Себастьяном, смотря снизу вверх на него так, как будто бы это он стоял на коленях. - Что вы видите? Смотрите на меня, - а чтобы он не отвлекался, она могла даже помочь ему сфокусироваться - она положила ладони на его лицо, кивнув на посылку. - Знаете, что там? Хорошенько подумайте прежде, чем соврать. У меня нет слабости Джима - он был непостоянный, а я всегда приношу опасность, я ей питаюсь.
Она растянула губы в улыбке, отпуская мужчину и забирая посылку, для этого нужно всего лишь податься вперед и можно создать впечатление, что она не видит в этот момент его лица.
- Вам пора кого-нибудь убить, Себастьян, вы как-то скверно выглядите.

Собака хватает кость и гложет ее с жадностью - ещё бы, Джим не кормил своего питомца, потому что было очень-очень занят, он просто умер. Странно, что ей есть до его жизни дело? Ничуть - ей нет до его жизни дела, но зато на варианты смерти - вполне, просто по той причине, что нельзя просто так бесполезно поводить биологический материал с хорошими навыками. Это называется словом "грешно"? Хотя неважно, не суть, важно следить, считать, ощущать, что она его разбудила, заставила выйти из того идиотско-лирического состояния, в котором он тосковал по своему боссу.
- Вы так любезны, - что изменилось бы, реши Моран, что ее имя и личность ему жизненно необходимы? Ровным счётом ничего, потому что она не его клиентка, потому что он, может, и не был пешкой в этой партии, но ферзю дела нет до чужих правил, она ходит так, как считает нужным, важным, интересным.
- Вы не доросли до генерала, - очень просто и с бесконечной скукой заключает Эвр. Себастьян делал ту же ошибку, что и мухи, попадающиеся в сети паука - пытался вырваться, сопротивлялся, злился, чем лишь усложнял себе жизнь и делал неизбежным финал. Любопытно, кстати, что почти всегда финалы предсказуемы, потому интересен лишь процесс его достижения. - Потому что у вас нет своей игры, лапочка. У чёрного пса много достоинств и один большой недостаток - когда умирает хозяин, он сам издыхает от тоски чувствуя собственную ненужность, неприкаянность. Ну, иначе бы вы давно выбросили эту посылку, уехали бы из страны, занялись своим делом. Что вы успели сделать за эти годы, милый мой Себастьян? - о, за два года можно перевернуть мир с ног на голову. Хотя ей для этого хватило пяти минут, но надо ведь быть снисходительной к обывателям... или не надо... - Успел превратиться в обывателя, - а ещё изнутри неприятно накатывало ощущение одиночества посреди бескрайнего синего неба. Что у них всех такого есть, чего нет в ней, что они могут иметь друзей, а она - нет? Это ощущение опасно своей натяностью, вибрацией струны, которая вот-вот лопнет и взорвет всю привычную реальность, разрушит только ради того, чтобы заставить испытать боль других, а потом, когда она насладится чужой беспомощностью... Чужая беспомощность отдавалась биением пульса на висках под пальцами - он пытался казаться спокойным, но сердцебиение участилось, тело напряжено.
Тук, тук, тук...
Никто не откроет!
Все эти резкие движения... Мужчины так сложно переживают тот факт, что они побеждены, сломлены и поставлены на колени, что она может ему простить подобную небрежность. Эвр закрыла глаза, вслушиваясь не в те слова, которые мелет обезумевший снайпер, а в то, что говорит его тело - больно не ей, а ему, он пытается перенести внутреннюю боль на внешнюю, заставить заткнуться здравый смысл внутри из-за ее испуга, скулежа и признания своей беспомощности. Но нет. Эвр расслаблена и пластична - шутка ли, но пьяные выпадают с третьего этажа и не разбиваются. Пока Моран говорит ей понятным ей языком о том, насколько ему плохо, вряд ли ли он замечает, что она не сопротивляется, она податлива и едва ли не стекает ему на руки. Только вот к волосам зря прикоснулся - в волосах было что-то особое, что-то слишком личное, чтобы позволять чужим притрагиваться к ним.
- О, вот это уже поинтереснее, - она продолжает над ним насмехаться, когда к горлу приставляют пистолет. Он слаб и не выстрелит, но вся эта вспышка бешенства говорит о многом, даёт пищу для размышления о человеческих химических процессах. - Теперь вполне понятно читаются ваши мысли, спасибо, - она игнорирует. Она игнорирует все, что является простой истерикой. - Вы проиграли, полковник, сделайте это хотя бы достойно. Цена... ммм... цена слишком высока, чтобы вы смогли ее заплатить, неа.
Правда теперь заплатить ее придётся, потому что ей так хочется.
- О да, второй акт совсем скоро начнётся. Ваше место на галерке в зрительном ряду? Как иронично, - парик пришлось снять, обнажив копну чёрных кудрявых волос и саркастичную улыбку. - Интересно, как вы выйдете отсюда? Дверь закрыта и... - она мечтательно потянула, кидая чужие волосы на диван и берясь за скрипку. - И, кажется, закрыть ее проще, чем открыть. Но вы идите, Себастьян, идите, пока вас не сдуло восточным ветром. Если сможете, - она про него забыла, смычок встретился со струнами. Эвр поглощена музыкой, которую исполняет безукоризненно, но которая ее не волнует - это чужая музыка, но это реквием. - Ах да, Джима я попросила подарить мне на Рождество. Я люблю подарки - они создают иллюзию дружелюбия, ощущения, что всем не все равно до вашей жизни. До моей, правда, действительно не все равно. Ну же, уходите, раз вы не нуждаетесь в поводыре.
Дверь закрыта наглухо, замок, на который ее закрыл Моран, был не единственным.

Погоня, соревнование, кайф - они все были рабами этих чувств. Гении до болезненности азартны, они бегут вперёд, пытаясь первыми порвать ленточку на финишной прямой; кульминация - это счастье, которое сразу же сменяется опустошением скуки. Скучноьжить просто так, скучно просто сидеть и строить головокружительные теории не пытаясь их проверить на корректность, не пытаясь заставить мир изогнуться бараньим рогом, найти ту точку и тот рычаг, которые бы позволили перевернуть весь мир. Скука - это то, что люди вокруг называют нормальной жизнью: дом, работа, коллеги, жены, мужья, любовники и любовницы, пьянки и потом снова дом, работа. Эта рутина - самое настоящее болото, вскрывающее мозг визгом бесполезного тиканья часов, впрыскивающего в кровь боль от ощущения прожигания жизни, клетка, которую не открыть, даже из Шерринфорда выбраться проще.
Игра - это единственный способ выжить и не задохнуться в смоге бездумного прожигания жизни. Соревнование - это единственный способ идти на пределе своих возможностей, тем самым перебарывая себя и становясь сильнее, ярче ощущать биение собственного сердца.
Мориарти это знал, Шерлок это знал, но Джим соскочил, добрался до своей конечной, оставив Холмса ни с чем, кинув его в омут обыденности без достойного противника. Но он был милосерден - он соскочил с поезда тогда, когда понял, что есть человек, которого ему не переиграть. Он оставил для детектива-консультанта Эвр - подарок, настоящий восторг для ума, ищущего достойную задачку. На сцене каждый должен появляться и исчезать в своё время, не нарушая архитектуру спектакля.
Вопрос Морана она оставила без ответа, лишь усмехнулась - он хотел на второй акт, пусть даже и сам себе в этом мог не признаваться. Человек, не вышедший из игры сразу (ногами вперёд или моральным калекой), так или иначе подсел на игру. Игра не выпустит никого.
- А что такое "обаятельный"? - она перевела взгляд со смычка на руку мужчины, потом на свою, а потом подняла глаза все с тем же наивно-детским выражением. - Вы делаете успехи, - она кивнула, соглашаясь с рассуждениями Морана - клиентам не оставляют посмертные подарки. Впрочем, она могла бы с лёгкостью опровергнуть логическую цепочку парой фраз, ведь такое применительно к любому человеку. А Джим не был любым. И поправка на ветер, которую так сложно всегда учитывать в аэродинамике и баллистике. - Вы ведь прекрасный стрелок. Вы учитываете ветер? - сколько жизней сгубил простой ветер, скольких ещё сгубит. - Если вы определились, то у меня для вас есть задание. Даже несколько, но не все сразу. Вы когда-нибудь слышали о майоре Шолто? - ей нужен был независимый источник доходов. Можно было бы вскрыть национальный бюджет, но это было чревато тем, что Майкрофт спустится с небес собственного памятника на землю и заметит, как его обвила уже змея сестринских просьб. Не стоило так банально рисковать. К тому же, были куда более интересные задачки, которые ещё давали удовольствие интеллектуальное. - На столе лежит конверт, в нем инструкции. Можете не заботиться - все отпечатано на принтере в местной канцелярии, так что дополнительной информации не даст, не тратьте время. Джим оставил ещё кое что, но это нужно забрать у людей, которым подобные вещи совсем ни к чему. Не захотят отдать - убейте. Или не убейте - не отказывайте себе в удовольствиях, я не оставляю на этот счёт вас жестких требований. Кроме одного: все должно быть тихо, заурядно. Сделайте из незаурядных убийств заурядные, не привлекающие внимание и не будоражащие Скотленд Ярд. Начните с Национального музея, там есть кое-что, что потребуется.

Папа никогда не разрешал им завести собаку, потому что у него была аллергия. И никакие ухищрения, никакое обаяние, никакие уговоры не меняли этого обстоятельства – они не могли завести собаку, потому что у него была аллергия. Эвр была слишком умна, чтобы пытаться тайком обзавестись домашним питомцем и верным другом, который, возможно, решил бы все проблемы и кризис несоответствия возраста и развития интеллекта, разрушавший ребёнка изнутри, был бы преодолен. Но нет. Шерлок завел Виктора, а у неё был самолетик.
Теперь она была большая, самостоятельная и сама могла решить, что ей нужно и что ей можно. Правда, она так и не завела собаку настоящую – её слишком сложно держать в камере, просвечиваемой со всех сторон и похожей на витрину в музее, - но, зато, она могла позволить себе наемника, который был не так далек от четвероногого друга, просто ходил на двух ногах и говорил по-человечески. Удивление в его глазах вместе с возмущением Эвр смешат, заставляют едва заметно улыбнуться – с первым этапом приручения и дрессировки закончено, можно переходить к следующему.
- Узнайте всё, что сможете, о нём. И его семье, – главное, что эти деньги Эвр не потребуются, но разгадать загадку всё равно интересно, как маленькое упражнение для мозгов, пока будет свободная минутка в подготовке к основному событию. - Желательно не напугать старика до смерти, иначе придется очень сильно постараться, чтобы найти все припрятанные им от правительства невыплаченные налоги и прочие деньги.
Продажа наркотиков занимала в свое время ум Эвр, но подсчеты быстро привели к выводу, что есть куда более выгодные и при этом законные способы сколотить состояние, если ей однажды это потребуется. В законодательстве были такие бреши, что даже не требовалось особенно напрягаться и изворачиваться. А ещё она считала, что если братец Майкрофт заставляет её проводить аналитику на благо Британского правительства, значит ей полагается что-то большее, чем маленькие подарочки, так что на деньги налогоплательщиков тоже имеет право. А если не имеет – ей всё равно. Она просто хотела кое-кого извести. Потом. Когда закончит второй акт, когда можно будет перейти, если она останется жива, к другим страждущим её внимания и ласки.
- Почему ограбить? Заменить подделку на подделку, – в свое время Джим уже заменил оригинал на подделку, никто не заметил. Почему бы не продолжить добрую традицию… - Если воспринимаете это как вызов, значит для вас это на грани возможностей. Возможно, я пойду с вами, немного помогу, – она усмехнулась – так она ещё не веселилась. Провернуть такую авантюру буквально под носом у Майкрофта и Шерлока? О, это определенно стоило того! - Ваша выгода, как я понимаю, измеряется в денежном эквиваленте. В конверте, кроме инструкций, чек. Вам понравится, – особенно чек понравился скрипачке, чье место она сейчас заняла и чье лицо украла. Но девица была не в том состоянии, чтобы отказывать в подобных мелких просьбах. - Что касается связи… Вам привычно имя Джим, давайте я буду Джейн, – она пожала плечами, надевая на себя безликое имя. О том, чтобы дать Морану адрес Шерринфорда, речи быть не могло, хотя она бы хотела увидеть, какое выражение примет его лицо, когда он услышит подобное, но в некоторых удовольствиях приходится себе отказывать. Вариантов было много и ни одного, по сути. - Пишите на номер, который так же лежит в конверте, смс-ки. Если у вас есть, что мне сообщить, то пишите, что «Сегодня отличная погода», если осложнения, то «Пропала собака», ну, а если что-то срочное, то просто «Реквием». После отправки ждете ответ с указанием места и времени, потом всё стираете.
Лондонский номер телефона вряд ли вызовет у кого-то подозрения. Проблемы начинались с возвращением на Шерринфорд, потому что туда телефон везти было нельзя, чтобы сигнал случайно не отследили даже при выключенном аппарате. На этот случай был милашка Дэвид, на номер которого всегда можно было поставить переадресацию.
- Вопросы, Себастьян?